<---- Дом Алькано де Гранде

Ночью жара спала. Парк обезлюдел, но где-то глухо кричала птица. Иномирный пернатый хищник, которому и дела не было до того, что творилось внизу. А меж тем, не все было гладко в наземном царстве…
- …страх потерял, звездюк недоделанный?! А ну пшел отсель, не про твою честь местечко!
- Так его, Криспин! Пусть чешет, неча культурным людям рожей своей досуги-то портить!
Трое молодых людей, сложения изрядного, стояли под сенью векового вяза. А по центру между ними покачивалась и икала тощая фигурка с початой бутылкой в руке. Фигуркой был Василе. Пьяный до зеленых чертей, и все еще злой.
- Крис-с-спин, да? – Протянул он, вглядываясь в среднего и самого толстого из оппонентов. – Че, тот самый? Помню… ик!.. ты был едис-с-ственным, у кого на баб… ик!.. силы-то…
- Ну, ты! Пасть прикрой, не то без зубов домой поползешь. Мамочке плакаться!
Грянул смех, но быстро стих – молодым людям не улыбалась привлекать внимание стражи. А Василе было плевать.
- Так, а че? – Глотнув мутного пойла, протянул он. – Я что ли тогда… ик!.. с-сврал? Неа! Всех твоих девок, Крис-с-спинушка, опросил. И даже как его… ну, с которым тебя еще булошник-то поймал? Риаз… Умриз…
- Лабаз! – Гаркнул парень слева, тут же зажал себе рот рукой, но было поздно: Василе вспомнил. 
- Во! – Сказал он, взмахнув бутылкой. – Он с-с-самый и ес-с-сть! Вот они мне… ик!.. в один голос, Крис—с-спинушка, и вещали, что не мужик ты, как хошь, а…
- Слышь! Терпеть не буду, прошли годы, когда мамку твою жалел! Так отмудохаю, что имя свое забудешь, лепешка ты навозная! Или че, думаешь, бессме…
Бутылка грохнула оземь, разлетелась со звоном, брызнули осколки. Раскинув руки в стороны, Василе шагнул к Криспину. Улыбнулся в его красную, щекастую рожу. Сказал:
- Ну так бей. Или че, язык только у тебя… ик!.. и шевелится?
- Ты! Ты!..
- Бей. – Улыбаясь еще шире, протянул Василе. – А то че как баба, Крис…
Удар прервал на полуслове, Василе швырнуло вправо, но он устоял. Сплюнул под ноги кровью. И рассмеялся.
- Все? – Протянул он, выпрямляясь, хотя перед глазами уже плыло. – Слаба…
Следующий пришелся в живот. Василе согнулся, к горлу подступила тошнота. Ноги подкосились сами. А стоило упасть, вся троица пришла в движение – пинали по ребрам, почкам, ногам, локтям. Василе не сопротивлялся – его душил смех. Смех пузырился алой пеной на разбитых губах. Не давал дышать похлеще ударов.
«Вы ж… - думал он, - годами мне… в спину плевались, че ж ненависть-то у вас такая… беззубая?»
Он слышал топот ног, резкие окрики стражников, а вот самих их уже не увидел – отключился раньше. В тюрьму сопроводили двоих: красного, как свекла, Криспина и даже в отключке улыбающегося Василе.

----> Камера временного заключения

К месту преступления Илай подошел с кружкой остывающего травяного отвара в руке. Отвар этот он сделал после вызова, щедро бухнув в кружку и зелья, без которого днем был слеп как крот. Особой бодрости это не добавило, но глаза не закрывались сами собой – уже победа.
- Доброе утро, Араэ, - сказал Илай, всучив кружку стражнику-русалу с безмятежным лицом статуи, - доброе утро, Кинсан, доброе утро, доктор Фратос.
Кинсан, второй стражник, цыкнул языком и отвернулся. По его мнению, следователь должен был вести себя иначе: серьезнее, что ли, авторитетнее. А это что? Араэ, однако, было плевать – кружку он взял, покрутил в руках и пожал плечами.
- Не надо осуждений. – Вскинув руки, Илай улыбнулся. – Я давно не сплю. Я устал и заслуживаю снисхождения.
Снисхождения, однако, он ждать не стал: шагнул к кустам жимолости, замочив росой носки белых сапог, и остановился за спиной доктора. Глянул на труп, скользнул взглядом по кустам, траве, ближайшим деревьям – и от души зевнул, прикрывая рот ладонью.
- Час от часу не легче. – Выдохнул он.
Выглядел Илай совершенным раздолбаем: встрепанный, заспанный, да еще и в куст едва не наступил. Кинсан не удержался и сплюнул под ноги. Араэ же, усмехнувшись, покачал головой: ему случалось работать со следователем Ириё, и он знал цену этому спектаклю.
- Что скажете, доктор Фратос? – Спросил Илай, присаживаясь на корточки рядом с нелюдимым криминалистом. Легкий ветер поигрывал прядями его волос, трепал ворот белой рубахи и доносил отчетливый запах остывшей, мертвой крови.
«Нор-диска у бедолаги нет, - думал Илай, снова зевая, - если только внутри тела не спрятан, что вряд ли. Следы есть лишь со стороны Араэ и Кинсана: Раух не дал бы им затоптать следы жертвы, а значит – их не было. Красавчика принесли, скорее всего, по воздуху. И судя по тому, что крови вокруг почти нет, убили не здесь. А судя по месту расположения тела, и не пытались прятать. Как и в прошлые разы…»

Отредактировано Илай Ириё (2018-04-27 22:55:06)

Слушая доктора, Илай кивал. Сведений было больше, чем достаточно, однако каждое из них лишь усложняло картину: тонкий, острый предмет, свежий труп, срезанный скальп. Слишком много противоречий. И Илай невольно хмурился, разглядывая тело.
«Может перемещать их по воздуху, - думал он, прикусив ноготь большого пальца на правой руке, - а значит, владеет магией достаточно хорошо. Но убивает руками. Коллекционирует части тел: по идее, по личному мотиву, возможно, какой-то фетиш. Но сами тела не прячет. Только нор-диски. Он хочет, чтобы трупы нашли. А значит, личными причинами мотив уже не ограничить…»
-  Скальпы. – Вдруг сказал Илай. – Это не фетиш. Он что-то говорит нам. И именно поэтому не прячет тела. Тела – послание. Шифровка, как кодовое письмо. Все, что с ними сделано… Даже нор-диски. Возможно, это не столько попытка скрыть личность жертв, сколько указание на их обезличенность. На то, что живые для Коллекционера – вещи. И все мы – вещи. На то, что он может владеть живыми и решать, когда им жить и когда умирать. Но скальпы…
Покачав головой, Илай нахмурился. Взгляд его, мгновение назад еще мягкий и даже рассеянный, сделался холодным и цепким. Ни следа сонливости не осталось в лице.
-…скальпы – это необычно. Что они могут значить? Почему именно скальпирование?
А глянув на украшение, поднесенное Кинсаном, Илай не сдержался:
- Ого… - Выдохнул он, однако, не трогая побрякушку и пальцем. – Не эльфийское. Либо подарок жертве от кого-то, либо потеря убийцы. Или не потеря. Он же очень внимателен: все трупы обработаны одинаково до дотошности. И эта цацка вряд ли оплошность. Даже обручальное кольцо… На первой жертве оно тоже было, помните, доктор? Было снято. Мы тогда обсуждали ревность, как один из мотивов. Но теперь…
Снова покачав головой, Илай встал. Обогнул куст жимолости, шагнул на парковую дорожку и, достав из кармана платок, обтер носки сапог.
- Сон подождет. – Распрямившись, сказал он. – Я бы хотел составить вам компанию на вскрытии, доктор Фратос. Если отрублюсь, пристроите на свободный стол. Только резать не надо, я еще пригожусь. Поверьте на слово.

Смех Илая, мягкий и теплый, слился с шелестом листвы на ветру, не нарушив покоя утреннего парка. Но Кинсан вздрогнул. Глядя на мертвого эльфа, стражник подумал, что убийца, наверное, похож на этого безумца, хохочущего в шаге от трупа. Однако ничего не сказал. Следователь, чтоб его… вон и Араэ терпит. Недолго осталось.
- Профессора Академии видно сразу, - не замечая волнений Кинсана, мягко сказал Илай, с губ которого все еще не сошла улыбка. – «Не торопитесь», «не позволяйте»… Должно быть, вы очень бережете юные умы ваших студентов, доктор. И полагаю, из вас получился отличный учитель.
С ветки платана взлетела птица, хлопая крыльями, поднялась в небо. Илай проводил ее взглядом, прищуриваясь от восходящего солнца.
- Я ценю вашу заботу, доктор Фратос. – Сказал он, по-прежнему глядя в голубую небесную высь. – Но говоря, что преступник беседует с нами, я не имел ввиду ни вас, ни себя, ни закон. Нет, такие частности его не волнуют, уверен. Тут размах куда шире – общество, доктор. И одновременно с тем, вы правы, напоминая о личных мотивах. Ведь он выражает свои взгляды, желания, то, что его тревожит… личное. Однако, его личное обращено не только к нему, иначе он бы прятал тела. Если ему хватает ума выследить жертву, заманить в место для убийства, совладать с ней без насилия и незаметно доставить в людное место, на сокрытие трупа он способен. Если захочет. Но он хочет показывать. Демонстрировать. И не просто так.   
За разговором Илай отвлекся от исчезающей в небе птицы, прошелся по парковой дорожке туда-сюда, взял у Араэ кружку и глотнул остывшего отвара. По его мнению, разница в скальпах скорее сбивала с толку, чем давала какую-то ниточку. Сходство тут помогло бы больше… но упоминать об этом Илай не стал.
- В архиве ничего похожего. – Вместо этого сказал он, не скрывая вздоха. – Три ночи за ним просидел, ни минуты на сон не потратил, но результата ноль. А что до цацки этой, - кивнув на Кинсана с украшением, Илай снова глотнул холодного отвара, - это точно не оплошность. Преступник снял кольцо, доктор. По вашим же словам, снял или во время, или после убийства. Он помнил о таких деталях. А это украшение забыл? Вот так на виду? Запросто? Не верю.
На фырканье обычно серьезного доктора Илай расхохотался, едва не подавившись остывшим пойлом. Кинсан, стоя у жимолости, скрипнул зубами. Араэ вздохнул.
- А чего бы вы хотели? – Спросил Илай, имея ввиду чай. – Я-то могу обойтись и «Розой миров» Анортада: пища для ума мне милее, вы знаете. Кстати, книга еще у вас? Прошлый раз я, кажется, забыл ее в мертвяцкой.
На остекленевший глаз убитого эльфа села муха и деловито засучила лапками.

Лягушачью икру, о которой упомянул доктор, Илаю подарили. Что примечательно: в публичном доме, куда порой приходил следователь Ириё, но не по делам сердечным. Однако это не помешало одной из работниц, русалке Орсии, проникнуться симпатией к вампиру и угостить его редким для суши лакомством. А Илай принес икру Рауху: радовать нелюдимого доктора ему нравилось. Так искателю сокровищ нравится шажок за шажком приближаться к древней гробнице, полной богатств и опасностей. 
- Я бы с радостью, доктор Фратос, - улыбаясь, сказал он, - да только вряд ли найду такой деликатес без предзаказа. Но я постараюсь удивить вас чем-нибудь не менее приятным.
На упоминание о томике Анортада Илай кивнул: несмотря на показную небрежность, к книгам он относился внимательно и берег их. Но в прошлый раз намеренно оставил «Розу миров», чтобы Раух мог прочесть ее. Илаю было интересно мнение доктора о последней работе известного безумца, философа Анортада, считавшего, что только через страдание и боль можно прийти к высшему пониманию собственной природы. 
«Жаль, что у вас не нашлось времени прочесть» - подумал он, а вслух сказал:
- Разум убийцы, доктор Фратос, зачастую подобен плотно закрытому кипящему котлу, который долго, очень долго, не снимают с огня, но постоянно подкидывают дров, чтобы сильнее грело. Обычно, они очень терпеливы, борются до последнего, а потом крышку с котла срывает, и содержимое выплескивается единственным путем – самым очевидным и бурным. Для них нет другого способа. Хотя из правил есть исключения.
Наблюдая за Раухом, Илай лениво отмахивался платком от мух – их становилось все больше. Шорох ткани, скрывшей мертвого эльфа, заглушало пение птиц. А с дальней дорожки донесся стук колес: похоронная телега уже направлялась к редким зарослям жимолости.
- А действительно! – Широко улыбнувшись, Илай обернулся к Араэ. – Почему бы мне вдруг не поинтересоваться свидетелем? Я рад, что вы вспомнили об этом сегодня.
Несмотря на шутливый тон, к стражнику Илай пригляделся внимательно: нехарактерна была для Араэ эта нотка сомнения. Она скорее подошла бы Кинсану, который и сам уже походил на раскаленный котел. Впрочем…
- Я наведаюсь на рынок, потом допрошу Инуха и сразу навещу вас, доктор. – Сказал Илай, всучив Араэ грязный платок и пустую кружку из-под отвара. – Телега вот-вот будет здесь. Увидимся через пару часов?

---> Прозекторская

Отредактировано Илай Ириё (2018-05-01 16:14:27)

Лавка зелий "Чудо в кармане" -->

Солнечный свет смягчился и стал каким-то розоватым в преддверии заката. Вилли сидел на скамейке, по-хозяйски расставив ноги и откинувшись на спинку. Курил, как всегда. И даже больше - хватал сигарету одна за другой, сплевывая бычки мимо урны.
Голова все еще гудела после нападения полтергейста. Настроение в ноль херовое.
Единственный костюм в косую выебистую полоску пришлось отправить в стирку: на заднице пыльное пятно, спина в побелке. Накинув мятые штаны и рубашку с коротким рукавом, Громгард светил тюремными татуировками на зависть отдыхающим. Присесть к нему на скамейку никто не желал.
До ушей долетало, что утром в парке кого-то чикнули, прямо под кустом. Цидя сигаретку, Вилли слушал об ужасных подробностях, будто среди пальм и елок завелся суровый маньячина.
"Чё такие трусишки?" - думал гном, выискивая взглядом ту, ради которой он приперся сюда, побитый призрачной рожей.
С женщинами Вилли в последнее время не везло. Первые с краю отношения завершились пару месяцев назад. С тех пор он изнывал в одиночестве.
Страсть к азарту нашептала обратиться к профессиональному сваху, известному в городе под именем господин Любовь. Именно так. Чертов демон. Вилли уже казалось, что его наебали.
За половину золотого гном получил свиток с кратким описанием дамочки и ее портрет. Тоже демоница, судя по рогам. Ни расы, ни роста, ни даже веса в аннотации к будущей половинке не прилагалось.
"Была - не была!" - с такой мыслью Вилли подмахнул контракт крестиком. В конце концов он как-то раз почти был женат на орчихе. И, если бы она не решила его сожрать в первую годовщину, все вышло бы идеально.
Громгард любил, когда было за что подержаться. Но пока он мог пощупать лишь сигарету, да букет роз, который, как настоящий кавалер, принес на свидание. Но у роз шипы. А баба, точнее дама, опаздывает.

Вилли часов не наблюдал. Все как в известной фразе о счастливых. Зато отсидел задницу на перекладинах скамейки. Почти кончились сигареты, в кармане завалялось две или три. Темнело.
У подножья изваяния в дальней части скопища каменных истуканов мелькнул голубой подол. Громгард цикнул окурок, на этот раз попав в урну.
Невеста, наконец, явилась. Пришла мысль свериться со свитком. Анкета клятвенно обещала прожженную авантюристку, которая остановит горящего коня и в избу на скаку войдет. Но вместо нее появилась дама. О чем говорить с леди?
"Блядь. Хоть бы вспомнить пару стихов." - Вилли тихо свистнул сквозь зубы, пригладил бородку. Ему действительно хотелось произвести хорошее впечатление.
Все рифмованные строчки разом испарились из головы, кроме матерных частушек и ядреных поговорок сокамерников. Выплюнь что-то подобное, дама тут же слетит с крючка вместе со своей шляпкой.
Поднимаясь со скамейки, гном разглядывал женщину. Она прекрасна... Как раз по вкусу Громгарда, разве что верхние сферы могли быть побольше, посочней, чтобы пальцы утопали, когда мнешь. Высокий рост? Не помеха. Почти все пассии Вилли были выше его.
Он взял букет. Чем хороши розы, так это тем, что они могут долго оставаться свежими даже без воды.
- Ксанка? Я Вилли, - гном протянул цветы леди. Не слишком-то элегантно и галантно, но как умел.
Башня закружилась. Громгард сглотнул вязкий комок из слюны и табака. Пусть ему херово, но свидание он выдержит... Можно лежа головой на женских коленях, вперив тяжелый от темного желания взгляд в ее бездонные глаза. И все-таки они могли быть побольше.
Еще Вилли надеялся на то, что не ранит хрупких чувств и не получит розами по морде. Так иногда случалось.

Первый шаг навстречу счастью и приятному вечеру удался. Вилли это сразу понял, как только Ксанка взяла розы.
Он носился за ними по всему цветочному ряду Солнечного рынка. Найдя предлагаемые торгашами букеты жухлыми и дряблыми, ломанулся в теплицы. Дорого, конечно. В карманах теперь дыра. Но зато романтично и со вкусом.
Пока ждал Ксанку, Громград стрелял взглядом по чужим кошелькам. Без особых проблем мог бы подрезать парочку. Разини бы и не заметили, как золотишко уплыло. Но он же решился на новую жизнь без преступлений. Значит, пока что будет чист, как стекло пивной бутылки в затрапезном кабаке. Слово гнома - закон.
Что дышло. Куда повернул - туда и вышло. Ха-ха-ха.
- А пошли к озеру? На лодке прокатимся? - Вилли сразу согласился размять ноги.
Компания статуй ему уже порядком надоела. Хотелось живого общения. Наедине, тет-а-тет, там, где подслушивать могут только лягушки и громадные золотые карпы, плавающие под поверхностью воды. Наверное, после суматошного дня Вилли кроме пресловутых влюблялок хотелось еще и отдыха. Он в нем нуждался, как утопающий в глотке воздухе.
Изваяния бросали на парковые дорожки тени. В наступающем мраке глаза статуй казались живыми и внимающими миру с равнодушием и спокойствием.
По легенде, которую Вилли услышал краем уха в одной питейке, как только в Воларионе появлялся представитель какой-либо расы, его каменный колосс тут же дополнял композицию. Облик статуи был точной копией первопроходца. И надо такому случиться, что первый гном, ступивший на брусчатку города, оказался классическим коренастым силачом с бородой до колен. Его скульптурная копия держала на плечах пузатую бочку и смотрела прямо на Громгарда из-под густых бровей.
Вилли цикнул, встретившись с ней взглядом. Ссутулился, сунув руки в карманы и поспешил догнать Ксанку.
- Красиво тут, - хрипло выдал он самую откровенную банальщину, которую только мог.
Хлоп - пришиб комара, усевшегося на костлявый загривок.
- Чем ты занимаешься? Расскажи о себе, мне очень интересно.
Под ноги полез голубь, белый, как простынь в дорогой гостинице.
- Ебана рот! - прорычал Вилли, едва о него не наебнувшись. - Бесова пятка... пт...тыца.